Лес на вырост

Россия является одним из мировых рекордсменов по вырубке лесов. По закону и площадь лесовосстановления должна быть не меньшей. Однако Рослесхоз и власти регионов осваивают на этом огромные средства, а контролёры фиксируют масштабные злоупотребления. Дошло до того, что в России осталось меньше доступных лесов, чем в Финляндии. И ситуация может стать ещё хуже.

Через пень колоду

В январе 2015 г. коллегия Счётной палаты заседала в расширенном составе, включая президента Путина, – как-никак, 20-летний юбилей ведомства. Глава СП Татьяна Голикова прочитала доклад, в котором Рослесхоз назван лидером по выявленным нарушениям в расходовании казённых средств в 2014 году. С нарушениями потратили 18,5% от 7,3-миллиардного бюджета. Г-жа Голикова не пояснила, что конкретно стоит за этой цифрой, но аудиторы не в первый раз цепляются к Рослесхозу. В прежние годы они обращали внимание, что федеральное агентство разместило 64 госзаказа на общую сумму 3 млрд. рублей у одного поставщика – подведомственного ему учреждения «Рослесресурс». А чуть больше года назад Счётная палата проверила, как расходуются бюджетные средства на организацию лесного семеноводства и лесовосстановление.

Ответственность тут смешанная. Де-юре полномочия по организации лесного семеноводства, «семенной контроль» возложены на Рослесхоз, а организацией воспроизводства лесов на землях Лесного фонда должны заниматься власти регионов. Как следствие: стороны то переводят друг на друга стрелки, то вдруг устраивают аукцион неслыханной щедрости. В 2011–2012 гг. Рослесхоз не пожалел 1,7 млрд. рублей на строительство в 6 субъектах селекционно-семеноводческих центров, хотя деньги на это должны были искать губернаторы. Более 20 краёв и областей пустили на семеноводство субвенции центра, хотя это и запрещено.

И ладно бы, если в результате лесопосадки росли. Ничего подобного: площадь сплошных рубок превышает площади лесовосстановления. В 2010 г. эта разница составляла 12%, в 2012 г. – уже 21%. Это более 1 млн. гектаров! Помимо рубок лес ещё уничтожают и пожары. В отчёте СП отмечается, что в Воронежской области в течение трёх лет горельники даже не расчищали «ввиду отсутствия целевого финансирования». А механизм оперативного реагирования на проблему Рослесхозом так и не создан.

Невозможно подсчитать, сколько гектаров леса просто воруется, а местные власти предпочитают этого не замечать. Никто не возьмётся подсчитать, какие территории в масштабах страны выводятся из Лесного фонда под жилищную застройку. Придумано несколько полумошеннических схем. Например, по документам в какой-нибудь умирающей деревеньке вдруг начинает расти население. Деревне расширяют границы за счёт соседних лесов и строят коттеджный посёлок. Или тема с так называемыми «приписными лесами». В советские времена совхозам обозначали лесные массивы, где им разрешается спилить пару деревьев в случае необходимости. Сегодня совхозы приватизированы, а их новые владельцы считают все «приписные леса» своей собственностью. Местные власти чаще всего им только потворствуют.

Даже по официальным данным, площадь земель Лесного фонда, нуждающихся в восстановлении, всего за три года увеличилась на 5,6% – до 31 млн. га! Кто-то скажет, что это капля в море – в России лесами занято более 800–900 млн. га. Но ведь специалисты не зря говорят, что в России площадь доступных лесов стала меньше, чем в Финляндии. Ведь по грибы в Якутию не поедешь. А для хозяйственного освоения нужна развитая дорожная сеть и не более 200 км от делянки до деревообрабатывающего предприятия. Мало того, что площади лесов сокращаются, так и выращенная на них древесина не всегда годится для хозяйства.

Взять, например, Архангельскую область – главную «лесную кладовую» европейской России. Аудиторы СП отмечают: в настоящее время на 23% площадей Лесного фонда эксплуатируемые запасы насаждений исчерпаны, на 54% – уровень их концентрации низкий. Для обработки ведь ценны хвойные породы, а выращивать проще мягколиственные. За последнее десятилетие площадь насаждений берёзы выросла на 45% – то бишь, почти на 3 млн. га. В 1956 г. мягколиственными насаждениями было занято 8% лесных площадей, а сегодня в три раза больше!

Почему так происходит? В первую очередь утрачен контроль за подготовкой посевов. Так, за три года улучшенных семян в Архангельской области заготовлено меньше килограмма. В стране доля семян с ценными наследственными свойствами составила всего-то 3%. Для сравнения: в скандинавских странах – до 90%. Де-юре в России признаны лесообразующими 8 пород деревьев, а заготавливают лишь сосну, лиственницу и ель. Да и по ним дефицит семян составил от 14 до 48%. В Московской, Волгоградской, Томской, Кемеровской областях вовсе не копили сосну, в Ярославской и Челябинской областях – ель.

Аудиторы выяснили, что в Красноярском крае семена сосны почему-то стоят в 1,6 раза дороже, чем в Башкортостане. А в той же Архангельской области плановые показатели по объёму создания лесных дорог не выполнены на 50%, а по воспроизводству лесов – на 40%. И кто виноват? Ну явно не Госдеп США.

Всё идёт по плану

Если сегодня зайти на сайт Рослесхоза, то поначалу кажется, что из прежних ошибок сделаны выводы, а в хозяйстве наступило полное благоденствие. 17 тонн шишек сосны заготовлено лесоводами Курской области. Параллельно шишки переработали и получили более 150 кг семян. На Псковщине и Вологодчине планы лесовосстановления перевыполнены. Но ведь и в былые годы на бумаге тоже всё было гладко.

Новгородцы, например, сегодня рапортуют едва ли не звонче всех. Тем не менее в ноябре 2014 г. Совет Федерации принял специальное постановление о поддержке Новгородской области, в котором говорится, что главными проблемами её лесопромышленного комплекса являются «недостаточная эффективность лесоустройства» и отсутствие крупного семеноводческого центра.И, чтобы не стало ещё хуже, правительству предлагается дать области дополнительные деньги.

– Отчёты нужны только для пускания пыли в глаза, – говорит сотрудник Рослесхоза из Ленинградской области. – Сколько заготовлено шишек и сколько гектаров засажено, не имеет никакого значения, если в дальнейшем не ухаживать за посадками. А ухаживать становится некому – лесничих «на местах» слишком мало, а штаты службы раздуты за счёт административной надстройки. Видимо, скоро станет хуже. В январе 2015 г. нам спустили новые правила Минприроды. Теперь по каждому обследованному участку «на лесовосстановление» должен составляться акт с чертежом, специальной полевой карточкой и перечётной ведомостью, на чертеже должны указываться данные инструментальной съёмки границ участка. Как пить дать, это приведёт к резкому увеличению бумагооборота. А значит, и цена лесовосстановления вырастет за счёт создания всевозможных комиссий и контролирующих органов. Наше начальство больше всего боится, что судить о их работе станут по реальным результатам деятельности.

Один из таких результатов – сборы от использования лесов. По данным федерального казначейства РФ, в 2014 г. они составили около 17 млрд. рублей. Для сравнения: в Эстонии этот показатель всего в два раза меньше. Хотя общая площадь лесов в России больше примерно в тысячу раз! Почему так получилось? Центр управления государственными лесами Эстонии ведёт лесное хозяйство: осушает болота, прореживает буреломы, ухаживает за молодняком, строит гостевые домики, поддерживает 533 километра учебных и туристических троп. Российские коллеги скорее исполняют Лесной кодекс, осуществляют надзор и контроль, поддерживают АИС ГЛР, внедряют ЕГАИС УД.

В результате мы имеем парадокс: использование лесов приносит убытки! То бишь сборы меньше расходов. Поэтому и лесовосстановление финансируется нехотя, по остаточному принципу. Нормальная стратегия развития лесов практически безальтернативна: надо высаживать новые массивы в густозаселённых районах и делать из них конфетку. Таким образом Европа восстановила леса, полностью уничтоженные ещё в Средние века. Но наш чиновник мыслит иначе: зачем тратить деньги сейчас, если зайти с пилой в такой лес удастся только через 120 лет?

Денис Терентьев

Источник: «Аргументы недели», №7 (448) от 26 февраля 2015 года

Фото: http://www.ecmo.ru